И это тоже пройдёт.

Сегодня будет долгий день. Я знала это ещё до того, как открыла глаза, а когда осознала, что глаза открыты, было уже слишком поздно.

Прошла всего наносекунда, и меня обдало такой холодной водой, что я поняла, что моя кровь на мгновение застыла. У меня была всего секунда, чтобы осознать это, когда меня схватили за волосы и схватили за ноги. Как тётя умудрилась причинить такую ​​невыносимую боль, учитывая, что я была в нижнем белье, это лишний раз доказывало, что она и вправду первенец дьявола.

«Сколько раз я предупреждала тебя, чтобы ты вставала до восхода солнца?!»

«Тётя, я уже собиралась встать».

«Тётя, я уже собиралась встать», — передразнила она голосом, который действовал на нервы и звучал совсем не так, как мой. «Когда это кому-нибудь помогало?»

«Тётя, пожалуйста», – взмолилась я, надеясь, что в её холодном, тёмном сердце теплится хоть капля сочувствия. «Всего лишь 4:05. Я немедленно займусь своими делами».

Она на секунду замолчала, и я восприняла это как знак, что пора уходить. Шокированная, но в то же время обрадованная, что так легко отделалась.

Когда я проходила мимо неё, моё ухо так сильно оттянули назад, что я знала, что оно будет звенеть и саднить до конца дня.

«Ты что, меня бросаешь?!» – взвизгнула она, брызгая слюной. «Разве я тебе не говорила, чтобы ты меня не бросала?»

«Тётя, пожалуйста…» – снова взмолилась я, пока она, всё ещё держась за мои уши, тащила меня из комнаты на кухню, где, как я знала, она хранила хлыст, заказанный специально для меня.

Она ядовито прошипела, не сбавляя шага. «Я научу тебя, что уши твои для слуха, а не для украшения».

Я всё ещё умолял, хотя и знал, что мои мольбы не найдут отклика. Но когда первый удар кнута обрушился на меня, я замолчал.

Ни слёз. Ни слов.

Я был спокоен. Принимал. Почти ждал.

И это пройдёт, сказал я себе, как говорил миллион раз прежде.

Хотя я знал, что это ложь.

Хотя я уже потерял надежду когда-либо освободиться, задолго до того, как потерял веру в какого-то воинственного человека наверху, который был милосерден и не позволял злу случаться с хорошими людьми.

Кто бы там ни был, если бы он там был, он, вероятно, от души посмеялся надо мной.

Смеясь над жалкой сиротой, которая осмелилась надеяться, что тётя, обещавшая её умирающей матери, что будет обращаться с ней как с родной, действительно так думала.

О, как же я был глуп.

Но и это пройдёт.